Н.В. Ильина - И просто, и сложно... (главы из книги)

Да, именно базар. Это позже его стали называть «Колхозный рынок». О! Рынок — центр бурной жизни не только Зуева, но, пожалуй, и всего города. Он считался в 50-е годы одним из лучших в области. Зеленый плотный забор с тремя большими двустворчатыми воротами, которые с раннего утра и до конца торгового дня стояли нараспашку. Большим полукругом располагались крытые ряды под навесом, где торговали только продуктами. Справа от входа, в больших рядах продавали мясо. Целые бараньи или свиные туши висели по стенам на огромных темных крюках; здоровые мясники в белых фартуках тут же ловко разделывали их на деревянных топчанах, разделывали умело, не кромсали, как сейчас, мясо. А оно всегда было свежим. С левой стороны в рядах торговали овощами, картофелем, «французским набором»: собранными в пучок молодой морковью, свеклой, луком, репой, брюквой, хреном — в кучках и по отдельности. Свежие и малосольные огурцы считались самым дешевым овощем. Позади рядов картофель продавали прямо с возов. Квашеную капусту и моченые яблоки привозили на рынок в кадках. Из маленьких бочонков торговали клюквой. Зимой целыми возами доставлялись на Зуевский рынок мороженые яблоки. Оттаявшие в тепле, они были очень вкусны! Немного поодаль стояли молочницы в белых фартуках. Они давали пробовать молоко из жестяных бидонов, наливая его в крышки. Очень нравилась детям замерзшая молочная корочка, которую мы обязательно пытались съесть из только что принесенного мамой эмалированного бидончика. Корочка напоминала мороженое и казалась очень сладкой. Здесь же торговали сметаной, творогом, яйцами.

За открытыми прилавками стояли продавцы семечек: подсолнечных и тыквенных, жареных и нет. Любили и любят у нас в городе семечки! Иногда на прилавках лежали целые «шапки-корзинки» подсолнухов, с кое-где сохранившимися желтыми увядшими листочками. Незрелые, порой, семечки все равно нравились нам: уж очень интересно было выколупывать их из гнездышек.

Хозяева больших садов и огородов расхваливали свой урожай яблок. Сортами хвастали, знали их названия, давали обязательно пробовать. Продажа шла на вес и кучками.

Ходкие на ногу торговали грибами, ягодами. Особенно много приносили из леса брусники, которую жители Зуева замачивали целыми бутылями.

Рядом с открытыми воротами по забору кустари-частники развешивали свои изделия или выставляли их прямо на земле. Расписные коврики в лебедях и полнотелых русалках, пестрые глиняные кошки-копилки, глиняные свистульки, куколки — «голеганчики», без платьица, с ручками «по швам», деревянные игрушки: курицы, поочередно клюющие невидимое зерно на дощечке, клоун-гимнаст, кувыркающийся через перекладину, медведи, пилящие бревно, мячик из опилок на резинке, игрушка «уди-уди». Любили рассматривать дети игрушечную мебель из металла, украшенную переводными картинками. И не было конца ребячьему восторгу, если родители покупали хрупких белых лебедей из воска. Принесенные домой, они опускались в таз с водой и, тихо покачиваясь, плыли. Оболочка их была очень тонка, внутри лебеди были полые, и чуть-чуть неосторожное, грубое прикосновение — и красота ломалась, поливаемая горючими слезами обладателя. После войны наладились продавать переснятые с трофейных открыток черно-белые раскрашенные копии с бесхитростными надписями.

Широко была представлена на рынке цветочная продукция. Многие жители занимались изготовлением искусственных цветов: из бумаги, тонкой папиросной; торговали крашеными жесткими бессмертниками, нежным, тоже крашеным, колыхающимся ковылем.

После войны инвалиды подрабатывали тем, что предсказывали счастье. В деревянном ящичке, плотно упакованные, написанные от руки на бумажках стояли пожелания-предсказания. Морская свинка, под шарманку пробежав по ним, вытаскивала одно. Заплатив умеренную плату, посетители рынка, прочитав предсказания, кто смеясь, кто сердясь, уходили с этой бумажкой. Наиболее впечатлительные и доверчивые долго, наверное, раздумывали над «роковыми» строчками.

Зарабатывала и зуевская ребятня себе на мороженое, семечки и кино. Чем? — А вот чем: в жаркие летние дни ходили мальчишки с бидонами или чайниками с холодной водой и кричали: «Кому воды? Свежая вода! 10 копеек стакан! На рубль — досыта!». Покупали свежую воду утомленные на солнце торговцы, поддерживали тогдашних юных предпринимателей.

Зарабатывали кто как мог и кто чем мог. Жители соседней с рынком казармы выносили на продажу лепешки, вареный сахар, кисель в стаканах, кашу пшенную и перловую, сваренную «вкрутую». Солдаты в военные годы меняли сахар на махорку; кустари-портные продавали матерчатые стеганые бурки, из автобаллонов клеили резиновые галоши; можно было купить и вязаные тапочки...

На послевоенном рынке, на «толкучке» появились трофейные вещи: обувь, полупальто, горжетки, даже немецкое трюмо, английское пахучее мыло, яичный порошок в красивой упаковке.

Для ребятишек предметом особых вожделений было содержимое лотков под стеклом со всевозможными сладостями, которыми ряд лет торговала тетя Соня Блехман со своим мужем. Конфеты без оберток брались тетей Соней щипчиками и заворачивались в бумажку. Продавали они и морс (газировку), рядом стояли тележки с мороженым.

Но не мороженым единым наслаждались ребятишки моего детства. Напротив рынка в голубую пристройку «Промтоварного магазина» приезжали летом артисты областной филармонии. По радио на рынке объявляли о концерте, где будет «живая говорящая голова, иллюзии, фокусы и манипуляции». Билеты мы покупали заранее: боялись, что не увидим всех чудес. Зальчик был маленький, зрители сидели на скамейках, был полумрак и прохлада. Артистов насчитывалось всего человека 3-4. Нас поражала не столько говорящая кукла, сколько говорящая женская голова, висевшая в темном пространстве, с распущенными волосами, освещаемая светом снизу. Голова улыбалась, кивала нам. В темноте зала становилось как-то жутковато. Мы никак не могли постичь тайну этого фокуса.

Но истинное потрясение ожидало на следующий день, когда мы снова становились в очередь в кассе за билетиком: из окошечка нам улыбалась милая женщина, голову которой только вчера мы видели на сцене. Женщина-кассир понимающе на нас смотрела и лукаво улыбалась. Жаль было этой небольшой пристройки, где мы видели так много таинственного, когда ее переоборудовали под обувной магазин. За прилавками стояли тоже женщины, но лица... Ни одно из них не напоминало то, загадочное, красивое лицо из иллюзиона. Исчез дом-избушка на курьих ножках, стоявший в центре рынка. О нем нельзя не упомянуть. Жила в этом домике семья Вани Куравлева. А был он старообрядец, сапожник. Будку свою сапожную пристроил на углу дома Кирсановых под старым тополем. Плотный, с большой черной бородой, всегда горящими, полубезумными глазами, Ваня напоминал Карабаса Барабаса, и мы его боялись. В этом домике на рынке жила и его жена — тихая, кроткая женщина с детьми: Леной, Клавой, Геной и Ксенией. Жена была очень красива. Сапожник истязал ее, она и умерла молодой.

Ваня был, всего вероятнее, не старообрядцем, а каким-то сектантом-изувером. Сам он скончался в психбольнице. Зуевский базар собирал множество людей со всего города. На базар шли и поторговать, и поторговаться. А это тоже наука, а может быть и искусство. Девизом торговли всегда был такой: «Не обманешь — не продашь!». И обманывали, и продавали. Например, в трудные военные годы, вместо мыла на толкучке нам могли продать завернутую в обертку деревяшку, вместо галош па разные ноги (были такие галоши для туфель — с каблуками) 2 галоши на одну ногу: или левую, или правую.

На толкучке бывало тесно, а где тесно, там раздолье и для воришек-карманников, для аферистов разного рода. Одна дама в меховом манто промышляла тем, что воровала мясо, опуская его в широкие рукава манто. Но «как веревочке не виться...» Однажды продавцы мяса ее уличили и тут же, на рынке, избили да очень крепко. В военные и послевоенные годы воровали кошельки, разрезали сумки (как и сейчас). Выпотрошенные и не нужные карманникам, они выбрасывались через забор базара в наши дворы. Милиция находилась совсем рядом и быстро реагировала на крики и вопли потерпевших. Участковых инспекторов жители улицы знали в лицо — Ильина, Чиченева, Ивантеева.

Мы, дети 40-х, часто видели сцены поимки воров, и, когда тех вели в милицию, нам становилось почему-то их жалко. Наверное потому, что вид-то у большинства воришек был жалкий: съеженные, сгорбленные, неважная одежонка...

Ходили по рынку «шумною толпой» цыгане. Они как-то одно время прочно прижились в Зуеве: снимали для жилья подвалы домов, а позже покупали и целые дома. (Например дом Новиковых, С. В. Суворова). Цыганки промышляли гаданием. Их ремесло пользовалось большим спросом и в годы войны, и после ее окончания. Женщины гадали о мужьях, о сыновьях, пропавших без вести или уже убитых, надеялись, и цыганки давали им эту надежду: «Жди красавица, жди. Жив он, жив. Придет, обязательно придет к празднику». И ждали, и надеялись. Тем и жили.

В конце 40-х годов рынок расширился: на противоположной от продовольственного рынка стороне, где раньше привязывали лошадей, торговали сеном, дровами, всякой живностью, построили ряд промтоварных палаток, расположенных близко друг к другу. Там можно было купить ткани, обувь, одежду, игрушки. Все эти товары носили характер ширпотреба и никак не были похожи на современную привозную турецкую «роскошь». Однако в прочности тех изделий можно было не сомневаться.

Один из директоров рынка Сергей Иванович Максимов (помню ходил в дубленке и светлых бурках) ввел такую традицию: к Новому году в центре промтоварного рынка вырастала высоченная елка-красавица. Игрушки, начиная со звезды на макушке, отличались тоже огромными размерами: яркие гирлянды из папиросной бумаги, из электрических лампочек, большие хлопушки, смешные клоуны. Под елкою стояли Дед Мороз и Снегурочка, размером выше человеческого роста.

Вечером зажигались гирлянды и алая звезда, которую было видно издалека. И еще одно новшество ввел С. И. Максимов. Пожалуй, первым уличным телефоном-автоматом стал черный телефон, установленный на рынке. Он вызывал наше детское любопытство, и мы ходили около него, как лиса у винограда, ходили, но никто не пытался его сломать.

В начале 50-х годов на рынке построили большой крытый павильон. Он был застеклен, с удобными местами для продавцов, широкими проходами для покупателей. Современно, удобно. И все-таки что-то ушло из жизни старого рынка.

В 70-е гг. начался снос старых домов улицы. Та же участь постигла и рынок. В 1980 году его снесли. И не было в городе человека (пишу об этом с уверенностью), который не жалел бы о нем, не говоря уже о старожилах Зуева и нашей улицы.

Предыдущая страница | Страница 15 из 25 | Следующая страница

• Содержание раздела "История"
• В Подмосковье совершено освящение здания администрации городского округа Ор ...
• Александр Клопов – Исакиевское озеро
• В Орехово-Зуево награжден школьник, обнаруживший в лесу арсенал оружия
• Джип врезался в остановку