Казарма

А ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

В начале двадцатого века Дрезна представляла собой захолустный рабочий поселок, отданный во власть фабриканта Зимина. Фабрика, три казармы, столько же церквей и молитвенный дом, четыре трактира и кабак, три улицы одноэтажных домов, где жили купцы и мещане. Школа на 15 детей, больница на 20 коек, две бани (одна для служащих и отдельная для рабочих) - вот и все здания, составляющие поселок до 1917 года.

Что из себя представляла четырехэтажная казарма? Помещение с очень маленькими и темными каморочками, расположенными по обеим сторонам длинного узкого коридора. Жить в этих казармах разрешалось не всем. В первую очередь жилье заселялось квалифицированными прядильщиками. Ткачи же и другие подсобные рабочие жили на частных квартирах.

"В каморках казарм жили по две-три семьи, - рассказывала текстильщица Огородникова, - это значит, что в каждой комнатке находилось до 10-12 человек. Иногда доходило до того, что рабочим негде было спать. Администрация ставила в казармы высокие кровати с таким расчетом, чтобы под ними можно было расположиться и другим. Спали под кроватями".

Работница Скачкова вспоминала: "Каморка у нас маленькая была, а народу жило в ней много. Днем-то еще ничего, а вот как ночь придет - так горе. Где ложиться спать? Спали везде: и на кроватях, и на полу, и под кроватями. Я сама все время спала под кроватью. А под ней душно, тесно, грязно..."

А вот что писал помощник мастера Каблов: "В 1900 году я приехал в Дрезну и поступил на фабрику Зимина. Поселился я в маленькой каморке. Кроме моей семьи там проживало еще две. Дети спали под кроватями. Жили в тесноте и духоте. Комната была сырая и темная..."

Смотрителя или так называемого "хожалого" каждой казармы боялись все. Перед ним дрожали. Приходилось ему угождать. Наряду с жандармами и казаками он неусыпно следил за жизнью рабочих.

Плохая кровать, старый стол, люлька, невзрачная одежина, коптящая лампа, несколько фотографий да куча грязи и насекомых - такова была обстановка рабочей семьи в те годы. В каморках всегда стоял тяжелый, спертый запах, пропитанный загнивающими лежавшими тут же продуктами, запахом детских пеленок и человеческого пота. Ни о какой санитарии, конечно, не могло быть и речи.

Позже девяти часов вечера выходить на улицу и в коридоры казармы рабочим запрещалось. Правила предписывали:

"В праздничные дни вечером дается два звонка: один через час после другого, первый в 8 часов весной и летом и в 7 часов зимой; после первого звонка все, у кого есть посторонние гости или родные, не работающие здесь на фабрике, должны тотчас же удалиться со двора фабрики; второй звонок дается в 9 часов весной и летом и в 8 часов осенью и зимой, после второго звонка выход со двора совершенно воспрещается. Кто к этому времени не удалит своих гостей, будет оштрафован в размере трехдневного заработка".

Но и в праздничные дни рабочие не могли дольше определенного времени побыть со своими родными, друзьями. Даже в разрешенное время они могли принять у себя родных или знакомых только с особого на то разрешения смотрителя казармы.

Несмотря на все эти запреты, текстильщики жили дружно и сплоченно, помогая друг другу в беде и других непредвиденных ситуациях: "Все за одного - один за всех".

При Советской власти казармы постепенно начали разгружаться. Началось строительство домов ФУБР (фабричное управление бытом рабочих). В них переселились десятки семей текстильщиков. Да и сами комнаты в казармах после этого начали преображаться: жители покупали новую мебель, различные ткани и другие необходимые для обустройства и хозяйства вещи.

Однако было непонятно, с одной стороны многие семьи с радостью переезжали на новое жилье, а с другой - в меньшинстве своем не хотели расставаться с казармой.

Жители казарм зажили по-новому. Стали возникать различные общественные организации, самодеятельные кружки по интересам. Возросла тяга к знаниям.

Текстильщики воспряли духом, стали работать не на капиталиста, а на самих себя. Зачинательницей стахановского движения на фабрике стала ткачиха Прасковья Ильинична Голубева, увеличив зону обслуживания ткацких станков в два с лишним раза. Она была награждена орденом Ленина и в 1937 году избрана депутатом Верховного Совета СССР. Разве могли мечтать об этом текстильщицы, работавшие на фабриканта Зимина?!

Редактируя многотиражную газету Дрезненской прядильно-ткацкой фабрики в 50-60-е годы, я часто бывал в казармах на встрече с рабкорами или по проверке писем, поступавших в редакцию многотиражки. Здесь мы организовали конкурсы на лучшую стенгазету. Многие жители казарм, особенно молодежь, занимались в кружках художественной самодеятельности, приобщались к физической культуре и спорту. Успехом пользовался хор кадровых рабочих.

В ноябре 1937 года открылся новый клуб и все творческие коллективы из казарм перебазировались туда, а спортсмены - на стадион.

Приведу такой пример. В 1951-52 учебном году я продолжил образование в десятом классе "А" Дрезненской средней школы рабочей молодежи. Нас обучалось 22 человека. Школу я окончил с золотой медалью. Получив аттестаты, каждый из нас не остановился на достигнутом.

Мои друзья по учебе, Константин Стенькин окончил Всесоюзный государственный институт кинематографии. Последний раз с ним встретился, когда он был директором трехсерийного художественного кинофильма о Михаиле Васильевиче Ломоносове. Владимир Молошников, окончив юридический институт, работал следователем при Министерстве путей сообщения. Николай Фролов после окончания ШРМ поступил в Киевское военно-морское училище. Окончив его, служил на Тихоокеанском флоте, ходил на дизельных и атомных подводных лодках. Демобилизовался капитан второго ранга Фролов в 1976 году. Он сейчас возглавляет совет ветеранов города Дрезны...

Короче, в то время (50-60-е годы) мы побывали в одном из новых благоустроенных жилых домов города - доме 5 по 2-й Ленинской улице, в котором проживали 237 текстильщиков, многие из казарм. Здесь насчитали 27 человек с высшим, среднетехническим и специальным образованием. Среди них инженеры, учителя, медики и даже рабочие. В институтах, техникумах и школах учились 72 жителя, в том числе 59 детей. Каждый третий житель имел общественное поручение. Во многих семьях появились библиотеки.

Надо сказать спасибо руководителям города и фабрики за то, что они не только сохранили от разрушения казармы, не в пример ореховозуевцам, но и используют их под различные службы, начиная от магазинов и кончая отделением милиции.

Прошлым летом мне пришлось побывать в Дрезне. Если раньше, до так называемой перестройки, глаза ветеранов излучали радость, то теперь они выражают отрешенность от всего, печаль. Свой взгляд на теперешнюю жизнь мне высказал знакомый, просивший не называть его фамилии:

"То, что мы разделились за годы перестройки на богатых, бедных и даже нищих, - факт свершившийся. Более того, простой человек все чаще оказывается на задворках. И с совестью у нас напряженка. Пользуясь декларациями о рынке, которого на самом деле нет, многие наши руководители бросились в бизнес, забыв об основных обязанностях. Каждый стремится загрести, сколько сможет, благо отсутствие четких законов и нормативных актов позволяет делать, что угодно".

Гляжу на казармы. Они стоят, богатыри, на прежнем месте и в них продолжается жизнь. Мое личное мнение - они переживут так называемые хрущевские и многоэтажные панельные дома, многие из которых уже сейчас требуют ремонта и замены санитарно-технического оборудования. И не секрет, что у многих жителей возникает ностальгия по прошедшей жизни в казармах. Почему? Жизнь стала какой-то постылой и непредсказуемой. Текстильщики ощущают на себе неуклонный рост цен. Особенно пенсионеры и дети вынуждены бороться за выживание.

Но дрезненцы не падают духом. Надеются, что их жизнь станет лучше.

Ф. КРУГЛОВ,

Журналист

• БАЗА ХЛЕБОПРОДУКТОВ
• В деревне Петрушино жгут дома
• АВТОКОЛОННА № 1793
• ТЕПЛОСЕТЬ
• ПИЩЕВОЙ КОМБИНАТ