Казарма

ЗДЕСЬ МЫ ЖИЛИ

Вот уже сорок лет в жару и холод, в летний зной и осеннюю слякоть, я иду на репетицию или спектакль в наш народный драмтеатр, ставший моим вторым домом, мимо своего отчего дома, то бишь бесконечно дорогой моему сердцу, казармы №184 (ныне ЗАО швейные изделия "Оретекс").

И каждый раз, преисполненная огромной благодарности и любви, я мысленно низко кланяюсь замечательным людям, жившим в этом рабочем общежитии в пору моего детства и юности.

Очень хочется, чтобы о большой человеческой доброте, постоянной взаимопомощи, высокой духовности и активной жизненной позиции простых тружеников из казармы 184 узнало молодое поколение ореховозуевцев и поверило в то, что их бабушки и дедушки, вопреки житейским трудностям, старались сделать жизнь красивой и были по-своему счастливы.

С чего же начать? А, наверное, с начала, как только позволяет память.

1908-1941 гг.

Рабочее общежитие при фабриках Никольской мануфактуры Саввы Морозова "Сын и К°" (под №24) приняло своих жильцов в 1908 году, о чем свидетельствует дата, выложенная кирпичом над входом.

Моя бабушка Мария Андреевна Харламова вместе с 14-летней дочкой Евдокией (в 1894 году бабушка овдовела) была средь первых переступивших порог этого дома. Бабушка любила вспоминать этот день и с гордостью говорила: "Сами еще свежие стружки убирали!"

Казарма 24 была не похожа на ранее построенные Морозовыми рабочие общежития, и первым поселенцам казалась просто дворцом.

Широкий коридор с большими "итальянскими окнами". Пол во всех общественных местах, выложенный разноцветной плиткой, напоминал ковер. В кухне, комнате для умывания, туалете стены были из белого кафеля.

Просторная, светлая кухня, где для каждой семьи отдельный стол со шкафом, и так называемые общественные катки (столы, которыми мог пользоваться каждый) Шесть духовых печей, которые топились из подвального помещения, да еще большая "русская печь", которую топили по праздникам. Кухню обслуживала кухарка, которая по заявке жильца могла поставить в печь приготовленный обед и нагреть его к моменту возвращения с работы.

Роль современного холодильника выполняла "ларевая". В этой неотапливаемой комнате было очень холодно. Каждая семья имела свой двухъярусный ларь, где хранились продукты и даже запасы овощей.

Круглые сутки кипел на втором этаже общественный самовар, так называемый "куб". Для сушки белья на пятом этаже была сушилка с вешалами, а на первом этаже - банная комната.

В каждом этаже 54 комнаты. Как рассказывала бабушка, девятиметровую комнату давали на двоих, а если в семье появлялся третий, то их "выводили" в большую двадцатиметровую. В каждом этаже имелось 10 таких комнат.

Комнаты рабочие получали меблированными: стол, две табуретки, шкаф, дубовый сундук, где хранили, пересыпав нафталином, зимнюю и осеннюю одежду. Сундук нередко задвигали под кровать. Бабушка в ту пору работала на крутильно-ниточной фабрике, а дочь Евдокия - ученица проборщицы на ткацкой №3.

Жители казармы, чьи комнаты были расположены со стороны фасада, имели преимущество перед остальными, о них с завистью говорили: "У них комнаты с окном на башню". Поистине эти счастливчики могли не покупать часов для дома, так как перед их глазами была постоянно водонапорная башня, увенчанная огромными часами с боем, отбивавшим время каждый час. Точность часов была идеальной, ведь недаром ежедневно их верность сверялась с кремлевскими курантами специально для этого представленным человеком.

Здесь, в комнате 18, после роддома началось мое детство, окруженное теплом и заботой не только родителей, но и жителей общежития. Люди старшего поколения потом неоднократно рассказывали мне, что приходили в 18, чтоб посмотреть, как на редкость, на ребенка-кесаренка, появившегося на свет в 7 месяцев и весом в 2.5 фунта ( 1 кг ), на "личико со столовую ложку", лежащего средь ваты и грелок, на материнские старания Евдокии Харламовой, хорошо запомнившей слова врача Чебышева: "Лето. При хорошем уходе ребенок будет жить". Добровольных бесконечных помощников у Евдокии Ивановны оказалось очень много.

В первом этаже жили две сестры текстильщицы Евдокия и Наталья Щукины. Фото Евдокии было постоянно на доске почета лучших работников комбината. Это у них, сидя на "хозяйской" кровати, покрытой одеялом из лоскутков, я услышала впервые русские сказки, полюбила напевность народных песен, средь первых произнесенных слов были их имена - Тыль (Наташа) и Дуня. Это они, простые малограмотные женщины научили меня не ябедничать. А было это так. Мама растила меня по режиму, рекомендованному профессором Сперанским, строго соблюдала часы кормления. Дуне и Тале казалось, что ребенок недоедает, и в тайне от мамы они старались меня подкормить. Узнав об этом, мама сердилась и поругивала их. Решили они отучить меня от "ябеды". На потолке в каждой комнате был крючок для люльки. Как-то Дуня сказала: "Видишь крючок? Это для тех, кто тайну не хранит. Если еще раз скажешь маме, что ела с нами, повесим за язычок на этот крючок!" Урок был понят.

Из их рабочих рук я получила первую тряпку и детское ведерышко, чтобы мыть пол, и в свои 2-3 года делала это с превеликим удовольствием. К каждому дню рождения и праздникам эти труженицы делали мне подарки.

Не уступали меня сестрам Щукиным еще две добровольные нянечки - Катя и Маня (к сожалению, не помню их фамилий). Звала я их по малолетству Каток и Манек, прядильщицы, живущие в одной комнате, как говорили "на сторонке".

Что только они для меня ни придумывали! Устраивали качели под "хозяйской" кроватью. Держали клетку с поющим кенарем (попугаи в ту пору были не в моде), вместо аквариума большую стеклянную банку с вьюнами. Помню, что на рынке (там, где теперь памятник Ленину) купили мне игрушечную гитару и соломенное креслице.

А когда я подросла, купили настоящую гитару, и Катя учила меня играть: "Тетенька-голубчик, сделай мне свисток", "Когда б имел златые горы"... Все игрушки моего детства были подарены Катей и Маней. До чего же щедрые, бескорыстные были люди!

Как жаль, что они рано ушли из жизни, и я не смогла достойно отблагодарить за их доброту.

Таких добровольных нянечек в казарме было немало. В уважаемой семье Прасковьи Григорьевны и Павла Ивановича Карловых росли две дочки Верочка и Варенька (только так их называли жители), у которых были свои покровители. В комнате 19 жили бездетные муж и жена Гавриловы Мария Андреевна и Адриан Васильевич. Высокий, широкий в плечах, маляр по специальности, страстный рыбак. Его часто можно было видеть в коридоре с высоко поднятой вверх могучей рукой, на ладони которой, как очаровательная кукла, восседала его любимица Верочка. После получки Адриан Васильевич шел с Верочкой и Варенькой в городской парк. Там было и катание на каруселях и качелях, и сладкое угощение в кафе.

Когда же дядя Адриан уходил на рыбалку, тетя Маша забирала девочек к себе на ночлег. Любили они погостевать у доброй тети Маши!

В далекие предвоенные годы умели люди радоваться жизни, и в подтверждение тому - большие, дружные многодетные семьи.

В первом этаже в семье Адриана и Марии Логиновых было семеро детей. У Ивана и Елены Аксеновых тоже семь, у Анастасии и Павла Харитоновых - четверо, У Полины и Якова Соколовых - десять. В газете "Большевик" за 6 февраля 1947 года читаем: "Во втором этаже дома живет семья Султановых. Грудь хозяйки украшает "Медаль материнства II степени". Пятерых детей вырастила и воспитала эта простая русская женщина. Все дети получили образование".

То же можно было бы написать и о семье Титовых, воспитавших шестерых детей. Да разве о всех расскажешь! Очевидно одно: большой дружной семьей жила многочисленная детвора рабочего общежития 184/24.

Володя Муранов, собрав группу подростков, создал драмкружок. Его первыми артистами стали братья Костя и Гена Станковские, Вася Аксенов, Арсен Горностаев, Женя Силантьева, Наташа Скворцова. Со спектаклями "Выдай отца", "Фред" они обошли все рабочие общежития.

На спектакле в казарме 79, как вспоминает В.Н.Муранов. произошел курьез: неожиданно не пришла исполнительница роли Марты Наташа Скворцова. Выручил Андрей Бордачев. Переодевшись в женское платье, он достойно заменил Н.Скворцову. Спектакль не был сорван.

Зимой детвора не ждала помощи шефов (ткацкая фабрика №3), а вместе с первым снегом высыпала во двор и дружно лепила горку из снежных комов. А сколько было смеху и веселого задора, когда на фанерах, а то и просто на "попе" начиналось катание с тщательно политой и обледеневшей горки. Очень любили прогулки на лыжах под Войново и катание с горок. Это называлось "едем в лесаул" (только позднее узнала, что в тех местах жил есаул, а мы перефразировали по неведению).

А какое раздолье для игр было с весны до осени! Это скакалки на доске и через веревку, качели "гигантские шаги" и волейбольная площадка (на площади перед театром), игры: "казаки-разбойники", "хоронички", лапта и многие другие.

С 1 сентября до 1 июня два раза в неделю почти все девочки занимались в танцевальном кружке. Это был филиал студии художественного движения при ГОРОНО, которым руководила ученица студии Лида Харламова, а музыкальное сопровождение осуществлял специально подготовленный баянист В.И.Тихонов. Занятия велись по программе, разработанной педагогом, автором учебных пособий по музыкальному движению С.Д.Рудневой.

Знаменательным событием в жизни рабочего общежития была попытка создать коммуну. На общем собрании постановили: в помещении кухни 4-го этажа сделать общественную столовую, а во втором этаже кухню превратить в детский сад. Председателем коммуны ("коллектива") избрали Николая Шахова. Все желающие вступить в коммуну сдавали продовольственные карточки, взрослые платили за питание 16 рублей в месяц, дети - 9 рублей 60 копеек. Среди своих жителей нашлась отличная повариха, работавшая ранее у господ. Кормили три раза в день, и по воспоминаниям В.Н.Муранова, очень сытно, вкусно.

Недолго просуществовала коммуна (1931-32 годы). Трагически погиб ее первый председатель Н.Шахов. При новом председателе Иване Докукине и его помощнике Бирнбауме (артист, присланный из Рабочего театра в качестве шефа), коммуна стала распадаться, карточки на продовольствие были отменены. Свое отношение к незадачливому шефу жители выразили в частушке:

Бирнбаум нас опутал,

Уехал на Кавказ.

Если мы его поймаем,

Ему выбьем правый глаз.

В январе 1912 года впервые распахнул свой занавес Зимний театр, построенный по завету Саввы Морозова. Улица, где стоит казарма 24 (184), стала называться Театральной. Трудно переоценить роль театра в жизни рабочего общежития. После победы Октября театр стали именовать Рабочим, а его первыми и самыми преданными зрителями стали рабочие из казармы 24-й.

В.П.Карпова вспоминает: "За билетами ходили с утра пораньше, чтоб купить подешевле. Ведь мы не пропускали ни одного спектакля". В театр шли, как в храм, надевая самую лучшую одежду и, конечно, лучшие туфли. Особенным шиком считалось - без пальто в любой мороз, в модных туфельках пробежать из крыльца казармы до театра, благо он был через дорогу. Летом, как птицы на нашест, спешили занять место на большом бревне около башни и театрального сарая, чтоб насладиться зрелищем нарядной публики, идущей в театр.

Артисты театра считались шефами казармы. Прежде всего, они организовали в помещении бывшей сушилки школу ликбеза. И потянулись ткачихи и прядильщицы ликвидировать свою неграмотность.

Помню, как приходила к нам в комнату для индивидуальных занятий с бабушкой красивая актриса, и я не сводила глаз от ее рук с длинными ярко накрашенными ногтями, как бабушка научилась расписываться, читала по слогам заглавия газетных статей, а потом прочитала первую в своей жизни книжку "Ночь в лесу".

Наша добрая соседка баба Маша решила похвастать перед мужем своей образованностью. "А ну-ка распишись", - сказал дядя Адриан. И она написала Мава Гава, что означало Мария Гавриловна. И слегка подвыпив, он потом, любя, называл свою женушку не иначе, как Мава Гава.

Во время работы театра А.Л.Грипича ведущая актриса Валентина Федоровна Красницкая шефствовала над драмкружком, которым руководила Е.И.Харламова. Была поставлена и прошла с большим успехом пьеса "Шестеро любимых", в которой были заняты Вася Аксенов, Дуся Кидинова, Леонид Филиппов, Николай Коробов, Володя Муранов и Е.И.Харламова. Большой любовью всех жителей пользовался струнный оркестр под руководством Николая Ивановича Уголкова. И стар, и млад спешили потанцевать под звуки старинного вальса или развеселой кадрили, как только оркестранты занимали свои места во втором этаже около красного уголка.

Хор русской народной песни под руководством Татьяны Ильиничны Петровой был известен далеко за пределами родной казармы.

Центром культурной жизни стал красный уголок. Здесь можно было просто отдохнуть, почитать газеты. Здесь же проходили репетиции, сюда на шахматно-шашечные турниры спешили болельщики из всех соседних казарм.

С волнением вспоминаю, как бережно и любовно относились рабочие к своему жилищу. Этажи соревновались, кто лучше обустроит проходную - большой светлый коридор, ведущий от жилых комнат на кухню. Выставляли на окна лучшие горшки с заботливо выращенными цветами, в складчину покупали материал и шили занавески на окна.

Каждый день вечером, когда все укладывались спать, уборщицы добросовестно мыли полы, буквально до блеска во всех общественных местах, а медные раковины в умывальнике чистили тертым кирпичом так, что они блестели, как золотые. И не случайно в раннем детстве, когда меня спрашивали: "Кем ты, девочка, хочешь стать?" - я, не задумываясь, отвечала: "Уборщицей". Уж очень мне нравились до блеска натертые раковины.

Навсегда запомнилось почтительное отношение детей к взрослым, поддерживаемое в каждой семье. Не в моде был мат, а за грубые слова наказывали.

За порядком следил товарищеский суд во главе с судьей из народа Николаем Ивановичем Климовым. Однажды к ответственности был вызван глава большой семьи Адриан Логинов, неоднократно, будучи в подпитии, употребивший слово "полундра". Судили, рядили. На что в ответном слове подсудимый сказал: "Эх вы! Какие же вы все неграмотные! "Полундра" - это "берегись"! Какое же это нецензурное слово!"

Не давали у нас в казарме злых прозвищ. А если и перефразировали имя, то очень ласково. Например, в многодетной семье Логиновых Сережу звали "Се", Петю - "Пека", Павла - "Панока". Марию Андреевну Гаврилову - Адрианова, потому что муж был Адриан. Надежду Акимовну Макарьеву - "Надя Печникова", потому что муж был специалистом по выкладке печей. Не обходилось и без курьезов.

Однажды летом в продуктовой палатке, что была под башней, напротив казармы, воришка стащил бутылку водки. Продавщица обратилась к женщинам, сидящим на лавочке, с вопросом: "Кто видел вора?" Все ответили: "Надя Печникова". Составили акт. Но Надежда Акимовна не умела расписываться, потому вместо нее милиционер подписал - Печникова. И только когда ее вызвали для свидетельских показаний, выяснилось, что свидетельницы Печниковой не существует, а есть Н.А.Макарьева.

Как-то Павел Иванович Карпов увидел на коридоре очаровательную темноглазую девчушечку, на капорочке которой были крупно вышиты три буквы "СРЯ". Подхватив малышку на руки, он спросил: "Как тебя зовут, девочка?" В ответ молчание. "Так тебя зовут СРЯ?" И опять молчание. А расшифровать было просто: Соколова Римма Яковлевна. Но прозвищем это не стало.

К многодетной семье Соколовых у меня особенно теплое отношение, а дружбой с ней я дорожу и поныне. И не без оснований. В далекие довоенные годы у нас на столе, где совершалась трапеза, постоянно стояла Зингерская ручная швейная машинка. Бабушка слыла портнихой. В канун праздников она усиленно шила, комната была усыпана лоскутками. А когда я и мама спрашивали, когда же можно заняться предпраздничной уборкой, бабушка обычно отвечала: "Вот когда обошью всех детей Поли Соколовой, тогда и приберетесь!" Для меня праздничное платье шилось в последнюю очередь. Шила бабушка чужим детям безвозмездно. Но добро не пропадает бесследно. И Соколовы отплатили за добро добром в те минуты, когда мне было очень трудно. Тяжело заболели мама и бабушка, и все тяготы быта легли на мои хрупкие плечи. Вот тогда тетя Поля брала в руки большую бельевую корзину и отправлялась в Морозовскую баню, чтоб не знала я заботы о стирке.

Прошли годы. Ушли из жизни основатели рода Соколовых - Пелагея Афанасьевна и Яков Андреевич. Но живут и трудятся в родном Орехово-Зуеве их дети, внуки и правнуки. Собираются они по праздникам большой дружной семьей голосистые, лихие в пляске, добрые и хлебосольные. И есть среди них сбывшаяся мечта Пелагеи Афанасьевны: ее внучка - учительница Лидия Николаевна Агафонова, моя прекрасная тезка, отдающая все свои знания и теплоту души подрастающему поколению.

1941-1945 годы

22 июня в дом всех советских людей пришло страшное слово - война! Все, кто мог с оружием в руках защищать Родину, по призыву военкомата, а то и добровольно ушли на фронт.

Александра Ильича Веденеева военкомат на фронт не пропустил. Нужен он был как мастер на ткацкой фабрике №1. Работал с бригадой многостаночницы М.М.Волковой. А его единственная дочь Галя санинструктором ушла в армию и погибла в боях за Москву. Закончив школу в 1943 году, добровольно ушла на фронт и я. Осиротели многодетные семьи Аксеновых, Соколовых, Логиновых, Харитоновых, Лазаревых - все мальчики призывного возраста стали бойцами Советской армии и вместе со своими отцами пошли на бой с фашизмом.

В 1941 году была мобилизована Вера Карпова. Служила начальником аптеки в госпитале 2930, а затем в полевом госпитале. Валя Аксенова и Клара Свистунова закончили свой боевой путь с госпиталем в 1945 году на Дальнем Востоке.

Пенсионеры и подростки заменили у станков хлопчатобумажного комбината ушедших на фронт, чтобы не прекращать выпуск тканей, необходимых сражающейся армии.

Оставшиеся в тылу и голодали, и замерзали, но верили в Победу, не расслаблялись. Частенько в коридоре раздавался громкий голос кого-то из активистов и постукивание в двери: "Выходи! Все за торфом!" Не надо было агитировать, оказавшиеся дома выходили, впрягались в сани-розвальни и шагали на болото за торфом, чтобы потом истопить куб, нагреть печи. Женщины распускали теплые шали и кофты, вязали носки и варежки для отправки бойцам на фронт. Дети - участники художественной самодеятельности объединились в бригаду, обслуживающую концертами госпитали и воинские части.

Многие не вернулись с фронта. В десятом классе, где учился Миша Аксенов, выпускной вечер (школа №3), назначенный на 22 июня, не состоялся. Миша, призванный в армию со школьной скамьи, погиб в первом же бою. Такая же участь постигла и Сергея Логинова, закончившего накануне войны ПТУ. Весельчак, любитель потанцевать и попеть, отец трех детей Василий Григорьевич Гусев погиб подо Ржевом в августе 1942 года.

В боях за Харьков сложил свою голову летчик Герой Советского Союза Федор Иванович Лопатин. Да простят меня те, кого не назвала. Светлая память всем отдавшим жизнь за Родину!

"Свыше ста жителей общежития 184 награждены правительством орденами и медалями Союза ССР. За мужество и храбрость, проявленные в боях с врагами нашей Родины, Владимир Николаев награжден орденами Отечественной войны I и II степени, Красной Звезды и Славы. Боевые ордена украшают грудь браковщика ОКФ Ивана Васильевича Симонова, слесарей прядильной фабрики №1 Николая Ивановича Богатова, Константина Рубцова и многих других жителей".

(Газета "Большевик", 14 января 1951 г .)

1945-1952 годы

Настал долгожданный День Победы.

Общежитие 184 - одно из крупнейших в Орехово-Зуеве. Здесь проживает около тысячи трудящихся, учащихся, домохозяек. Небывало высокой активностью в общественной жизни характерен этот коллектив. Февраль 1947 года. Страна готовится к выборам в Верховный Совет РСФСР. В красном уголке избирательный участок №17. Здесь делают все, чтобы день выборов стал большим праздником, а явка избирателей 100 процентов. С утра звучит музыка, участники самодеятельности представляют свои концертные программы, организован буфет.

Настроение приподнятое. К полудню наш участок может уже рапортовать об успешном ходе голосования. В окружной избирательной комиссии есть достойный представитель общежития 184. Коммунист, секретарь комсомольской организации ткацкой фабрики №3 Владимир Николаевич Муранов. Это именем его деда, старого революционера-подпольщика, одного из первых организаторов Советской власти в Орехово-Зуеве, названа улица города - улица Муранова. Сам Владимир Николаевич в составе гвардейской минометной части прошел трудными дорогами войны вплоть до города Хайлар, что на границе с Японией. За участие в этой сложной военной операции Муранов был удостоен медали "За отвагу".

Общественную и культурную жизнь в общежитии организует и направляет культсовет. Бессменно с 1927 по 1947 годы председателем его являлась Анна Николаевна Панкратова. Это небольшого роста, очень аккуратная, с добрыми лучистыми глазами женщина, которую в народе с любовью называют "Анюточка". Университетов она не кончала, точнее, была малограмотной, но, опираясь на своих помощников, а, самое главное, обладая добрым сердцем и беспредельной любовью к людям, Анна Николаевна строила работу так, что культсовет общежития 184 был признан образцовым.

О ее конкретных добрых делах мог бы рассказать каждый житель. Она знала каждую семью и появлялась незамедлительно прежде всего там, где нужна была ее помощь. Помню, когда парализовало маму, а транспорта, чтоб срочно доставить ее в больницу, не было, Анна Николаевна без промедлений достала носилки, организовала мужчин, и мама вскоре оказалась в больнице.

Надо сказать, что чувство товарищества, взаимопомощи были присущи жителям нашего дома. У нас не было телефона, но коль случалась беда, достаточно было постучать в стену соседа (как это было у меня) - и тут же на помощь спешили справа баба Маша с дядей Адрианом, или слева - хлопотливая, ловкая тетя Настя Чуркина.

Разве можно забыть, как к моей свадьбе в казарме испекли пироги, наделали котлет, приготовили студень и доставили к месту торжества. А когда умерла мама, на помощь пришел культсовет. И, как говорят, обмыли, в гроб положили, домой принесли и почетный караул поставили. Разве такое забудешь!

Большинство жителей выписывает центральные и местные газеты.

В плане работы культсовета лекции, экскурсии, спортивные соревнования, связь с городским Домом пионеров, обсуждение статей из журнала "Семья и школа", встречи с интересными людьми".

Дом - это, прежде всего, люди, его населяющие. Орехово-Зуево по праву может гордиться многими выросшими и возмужавшими в рабочем общежитии 184 земляками.

На фасаде бывшего общежития есть мемориальная доска, свидетельствующая о том, что здесь жил (1917-1931) основатель первого Совета рабочих депутатов в нашем городе Игнат Васильевич Бугров, чьим именем названа улица, герой гражданской войны Николай Васильевич Зверев, первый в нашем городе Герой Советского Союза Федор Иванович Лопатин и его мама Татьяна Гавриловна.

Сергей Рыжов, завоевавший звание чемпиона России по городкам. Александр Павлович Харитонов, работавший сорок лет в правоохранительных органах, в том числе прокурором в Павловском Посаде и Орехово-Зуеве.

Карпова Вера Павловна, 46 лет прослужившая фармацевтом в первой горбольнице. Аксенов Александр Иванович - директор прядильной фабрики №1.

Иван Кузьмич Юдин - большевик, подпольщик, репрессированный в 1937 году, посмертно реабилитированный. Список этот можно продолжить.

Хотелось бы всех назвать поименно, так как это были честные труженики, в большинстве своем текстильщики, верой и правдой служившие родному Орехово-Зуеву, своей малой родине.

Низкий им всем поклон! Молодому поколению есть на кого равняться.

Л. ХАРЛАМОВА.

Бывшая жительница казармы № 184.

 

Предыдущая страница | Страница 7 из 25 | Следующая страница

• БАЗА ХЛЕБОПРОДУКТОВ
• В деревне Петрушино жгут дома
• АВТОКОЛОННА № 1793
• ТЕПЛОСЕТЬ
• ПИЩЕВОЙ КОМБИНАТ